Почти год на Русском острове Владивостока существовала блестяще организованная колония петроградских детей. Американский Красный крест сделал всё, чтобы эти дети не голодали, не мерзли, не болели, а учились и развивались. И было это в тот романтический период, когда Владивосток был и не белым, и не красным, а всех цветов политического спектра понемножку. За жизнь, здоровье и обучение детей отвечал Райли Аллен, который долгие годы был редактором газеты «Honolulu Star Bulletin» на Гаваях …
Дети Русского острова
Но как эти дети попали во Владивосток? Кто и почему увез их из Петрограда? Вернулись ли они в конце концов к своим родителям?
Начнем по порядку.
В Петроградских газетах в мае 1918 года было опубликовано распоряжение местных властей:
«Прилагая свои силы к улучшению снабжения населения на местах, Областной Комитет не мог не остановиться перед частичным разрешением этого вопроса – … эвакуация в питающие губернии».
В 1918 году в Петрограде было голодно, и те граждане, что хотели «подкормить» своих детей, могли их направить на лето в так называемую «питательную колонию». Организовывал это мероприятие еще добольшевистский «совет городов».
Проезд в оба конца, содержание, педагогический надзор, медицинская помощь для каждого ребенка стоили 75 рублей. Это приличная сумма по тем временам. Так что в колонии собрались дети из семей, которые считались «зажиточными»: врачей, учителей, артистов.
Всего от 700 до 800 детей и примерно 200 взрослых – воспитателей, учителей, врачей, поваров и т.д.. И из Петрограда на поездах они были отправлены в еще не разоренные революцией и разгорающейся гражданской войной «внутренние губернии».
Путешествие началось 18 мая 1918 г., когда с Финляндского вокзала Петрограда на санитарном поезде № 101 в город Миасс на Урале отправилась первая группа, в которой было около 400 человек. Второй эшелон отправился 25 мая в город Петропавловск в Казахстане.
И только когда первый поезд прибыл в Миасс и детей разместили в солдатских казармах на окраине города, воспитатели с удивлением узнали, что казармы эти арендовал для них Американский Красный Крест.
Сначала жизнь петроградских колонистов на Урале и в казахстанских степях была сытной и комфортной. Все были уверены, что к осени вернутся домой. Но вышло совсем иначе. Фронты Гражданской войны отрезали путь назад. Домой они вернулись только через три года, обогнув весь земной шар.
Американский Красный Крест (АКК) появился в России в августе 1917 года, установив контакты с правительством Керенского, и первым делом взялся за «спасение голодающих». Волонтеры и служащие Красного Креста были при Американском экспедиционном корпусе под командованием генерала Гревса. Но если солдаты этого корпуса оставили по себе недобрую память, участвуя в карательных экспедициях, то Американский Красный Крест старался спасать, а не карать. Он сумел собрать детей обеих колоний и отправить их подальше от линии фронта - через всю Сибирь, во Владивосток.
Один из американцев, сопровождавший детей в их нелегком путешествии, потом издал в США книгу под названием «Дикие дети Урала и Сибири». Чтобы книжка продавалась, – такое название оправданно. Но на самом деле среди колонистов не было беспризорников. Это были дети из образованного и состоятельного класса и с такими фамилиями, которые составляли гордость страны: Лопухины, Орловы, Демидовы, Хабаровы, Макаревичи...
Некоторые из них потом сами оставили свои воспоминания, по которым были написаны другие книги.
Вот свидетельства очевидцев этой невероятной одиссеи:
...«Поезд остановился на станции Вторая Речка, в пригороде Владивостока, на берегу Амурского залива. Сначала продолжали жить в вагонах. Потом американцы сняли неподалеку казармы. Но мест в них всем не хватало. Через какое-то время удалось подешевле арендовать новые помещения на Русском острове. Туда и отправилась большая часть колонистов. Шестьсот пятьдесят девочек и двадцать один мальчик. Из самых маленьких».
На Русском острове детей разместили, по воспоминаниям очевидцев, «в пороховых складах у пристани Поспелово». Вокруг сопки, уступами спускавшиеся к морю. Позже кто-то из колонистов с восхищением вспоминал: «На этих террасах росли и без всякого ухода плодоносили давно брошенные фруктовые сады: яблони, вишни и черешни, заросшие травой и перевитые лианами вкуснейшего чёрного винограда».
На самом деле это, конечно, фантазия. Увы, местный виноград – кислющий, ни настоящей вишни, ни черешни в Приморье не было и нет, а плоды местных яблонь и груш годятся разве на компот…
Вряд ли детей поселили в «пороховые погреба» или склады. Судя по описаниям, это были заброшенные казармы: «грязные и холодные одноэтажные здания, во многих местах с выбитыми стёклами. Девочки во главе с русскими воспитательницами начали осваивать эти здания, отмывать и устраивать в них общежития. Освоили и заселили пять казарм, каждая из четырёх больших палат от пятидесяти до ста коек в каждой».
...Америкацы, взявшие русских детей под свою опёку, поменяли всю организацию их быта. Нужно помнить, что в петербургских семьях детей были свои повара, слуги, нянечки, гувернантки, домашние учителя - остатки аристократических замашек их родовитых отцов. Для американцев все это казалось барством и отсталостью. Они организовали нечто похожее на военно-спортивный лагерь. Был установлен жесткий порядок. Введена система самообслуживания и дежурств. Все равны и все работают на всех. Революция – так для всех, даже для тех, кто от неё бежал. Не сразу, но дети привыкли. Вот какие воспоминания оставили очевидцы.
...«Карл Иванович Коллес, быстро освоивший русский язык, провёл в колонии общее собрание детей. Он пристыдил за плохую учёбу, за плохо убранные помещения. Всем стало стыдно. Если до собрания почти никто не следил за чистотой и порядком в спальнях, полагаясь по русской привычке на нянечек, то перед посторонним человеком, американцем, всем стало стыдно.
- До какой возраст няня убирать твой постел? Какой болшой стыд! В Америка нет няня. Я сам есть свой няня! - говорил Карл Иванович»…
...Пока было тепло, дети ловили в заливе крабов. Целыми вёдрами. Они ходили по мелководью в тёплой воде залива по колено в воде и высматривали крабов. А крабы высматривали их и иногда больно хватали за ноги.
На Русском острове, кроме пристани Поспелово, где разместили ребят, есть ещё пристань Подножье. Здесь жили кадеты, переведённые сюда из хабаровского кадетского училища имени графа Муравьёва. Так называемый Амурский Кадетский Корпус. Кадеты тоже любили лакомиться крабами. И вот, когда рыболовные интересы колонистов и кадетов пересекались, возникали иногда эксцессы. Начиналось всё с безобидных выкриков:
- Кадет - на палочку надет!
Ответ не заставлял себя ждать.
- Подумаешь, из Хабаровска! - кричал кадетам Ваня Хабаров, - а я сам Хабаров!
...«Школу разместили на самом верхнем ярусе сопки. Над школой и над всем Русским островом реял американский флаг. Здесь стали учиться младшие колонисты. Девочки постарше, гимназистки, должны были ездить на занятия в город.
Столовая находилась в отдельном доме внизу, почти у моря. В столовой по вечерам, как в клубе, устраивали показ кинофильмов и танцы.
В том же доме находился и госпиталь. Медсёстры, молодые девушки, американки, ходили в накрахмаленных чепцах и передниках … Набор лекарств у этих медсестёр очень хорошо характеризует тогдашнюю американскую медицину: касторка, йод и микстура от кашля, видимо, корень алтея, так называемые «капли датского короля».
...«Обслуживающий персонал колонии на Русском острове состоял теперь почти полностью из бывших пленных австрийцев, которых американцы наняли еще в Омске.
Они помогали на кухне, отапливали зимой казармы, вставляли стёкла. Эти были образованные люди, офицеры... Они угадали, что через Владивосток с помощью американцев они попадут домой если не скорее, то надёжнее и комфортнее. Здесь их одели и кормили. И еще платили жалованье в йенах».
Почти во всех воспоминаниях подчеркивается, что кормили колонистов по-американски обильно. Каждый день на обед подавались тушёная фасоль, красная рыба кета, свиная тушёнка. На завтрак - манная каша с яблоками, какао или кофе, печенье, консервированные ананасы и груши.
«Когда начались холода, американцы одели ребят в униформу: клетчатые пальто, на ноги - чёрные японские ватные стёганые сапоги на твёрдой подошве и с жёлтой подкладкой, так называемые «ходи». На голову - ватные шлемы. Девочки ходили в самодельных серых кофтах с чёрным бантом на груди и самодельных же синих юбках самого невероятного покроя, у кого насколько хватало фантазии. Все служащие и волонтёры АКК ходили в костюмах цвета хаки и в пилотках».
...«Американцы устраивали соревнования по плаванию. Но так как вода была холодная, детям прикрепляли на спину термос с какао, трубочка от термоса шла прямо ко рту, рядом плыли лодки с инструкторами».
...«В колонии решили создать скаутскую дружину. Но идеи движения удовлетворяли не всех, всё-таки колонисты были детьми «красного Петрограда», и жестокая Гражданская война разворачивалась на их глазах. «Группа верных ребят» под руководством Валентина Цауне 18 мая 1920 г. организует восстание. Вот воззвание революционеров:
«Скауты! Старые основы скаутизма отжили. Скаутизм в колонии грозит исчезнуть, выливаясь в погоню за знаками отличий, нашивками и т.п. мишурой скаутов монархического и колчаковского строя.
Помня, что истинная цель скаутизма заключается в воспитании самостоятельности будущих граждан свободной России, мы, … поднимаем знамя нового скаутизма, в основе которого лежит первый закон: скаут повинуется своей совести.
Да здравствуют красные скауты!
Будьте готовы!
Этот эпизод всплыл, когда в СССР отмечалось 50-летие создания пионерской организации. Но, так как получалось, что во Владивостоке пионеры появились раньше комсомольцев и раньше, чем в Москве, то этот эпизод был быстро забыт.
Нельзя сказать, что советская власть ничего не знала или забыла о «петроградских детях». Большевики считали, что «американцы похитили детей у пролетарской Родины».
В петроградской «Красной газете» от 27 марта 1920 г. на первой странице, под заголовком «Возвращение питерских детей», было напечатано:
«Тов. Зиновьевым получена из Владивостока от уполномоченного на Дальнем Востоке следующая телеграмма: «Вчера меня посетила миссия Американского Красного Креста, сообщившая о своём желании передать советской власти детей петроградского пролетариата, находящихся ныне на Русском острове. Для отправления детей организуется специальный поезд Красного Креста. Дети шлют привет».
В самом деле, поезд почти удалось организовать, но японцы, занимавшие коммуникации, отказались его пропустить. А дети стали разменной политической монетой. Противоборствующие стороны обвиняли друг друга в «развращении детей».
В газете «Известия» 3 апреля 1920 г. нарком просвещения А.В. Луначарский опубликовал гневный материал под названием «Не всё хорошо, что хорошо кончается»:
«В своё время мы сообщали о возмутительном акте, совершённом Американским Красным Крестом по отношению к многочисленным детям Петрограда.. Всех этих детей американцы забрали с собою в бесконечно длинное сибирское путешествие, причём нам с полной точностью был сообщён ряд фактов, свидетельствующих о торопливости этого отъезда, граничащей с жестокостью по отношению к детям, и о мучительных передрягах, которые детишкам пришлось пережить. Возмутительнее же всего была сама мотивировка этой жестокой меры: нельзя-де оставлять детей в руках у большевиков, которые развратят их.
После этого поползли ещё более плохие слухи, но являющиеся скорее плодом фантазии. Слухи эти были мучительны для родителей детишек, и весь подвиг Американского Красного Креста в совокупности представляет собою комбинацию бесчеловечных пыток многих сотен человеческих существ. …Красный Крест не может загладить всего легкомыслия и всей бессердечности проделанной им над детскими и родительскими сердцами операции».
Между тем, долгое и трудное путешествие если и измотало детей, но скорее закалило, нежели испортило.
Мемуаристы с восхищением отмечают исключительную воспитанность и врожденную интеллигентность этих детей... Русским воспитателям за всё время ни разу не приходилось прибегать к наказаниям.
«Если вдруг два мальчика, чего-то не поделив, начинали драку, дети сами окружали их хороводом, кричали хором: «гуммиарабик! гуммиарабик! гуммиарабик! клей!». Круг сужался до того, что драться становилось негде, ребят заставляли пожать друг другу руки и обняться. Драка прекращалась».
Несмотря на голод, несмотря на все трудности, которые им пришлось пережить, из них не вышло ни одного вора или преступника.
В колонии было много детей от четырнадцати до восемнадцати лет. «Этот возраст называют возрастом любви. Разумеется, все возрастные эмоции были свойственны и этим детям, но НИ РАЗУ в колонии не наблюдалось разврата, НИ ОДНОГО СЛУЧАЯ, хотя дети находились вместе почти три года».
Местные власти Владивостока помогали колонии, чем могли. Но в начале 1920 года город взяли под свой контроль японские войска. Отношение к американцам и Американскому Красному Кресту у них было настороженное, если не сказать - враждебное.
В апреле 1920 года все колонисты собрались на Русском острове.
Райли Аллен, возглавлявший миссию АКК, добивался у японского командования отправки петроградских детей по железной дороге домой. Он уже подготовил три эшелона на Второй Речке. Осталось получить разрешение на отъезд и начать погрузку.
Но японцы не разрешили. Вся колония: и русские дети, и оставшиеся американцы оказались в японском плену.
Наконец Аллену удалось добиться от японцев разрешения вывезти детей, но только морем. Был нанят японский сухогруз и переоборудован в пассажирское судно.
12 июля 1920 года колония полностью перебралась на корабль, и в четыре утра следующего дня началось морское путешествие через Тихий океан. На корабле были дети от 3 до 20 лет - русские, украинцы, белорусы, евреи, поляки, латыши, эстонцы, два француза, англичанин, швед, иранец и финн. Сами американцы называли корабль Ноевым ковчегом.
Корабль пришел в Сан-Франциско. Потом через Панамский канал в Нью-Йорк и, наконец, в Гельсингфорс. Оттуда до родного Петрограда было рукой подать.
В декабре 1920 года первая группа детей вернулась домой.
А советская власть появилась во Владивостоке в 1922-ом.
Вся эта история на долгие годы выпала из внимания историков. СССР и США были врагами, и вплоть до «разрядки» в 70-е годы предпочитали не вспоминать о примерах сотрудничества.
