Мой дед — Хомченко Михаил Романович, 1898—1976 гг., русский, беспартийный, призван 15 мая 1944 года Ояшинским районным военным комиссариатом Новосибирской области, воевал на 2-м и 1-м Белорусских фронтах.
Висло-Одерская операция, освобождение Польшы с Варшавой, штурм Берлина — в составе 120-го минометного полка 5-ой минометной Новгородской Краснознаменной Ордена Александра Невского бригады.
Из наградного листа:
Красноармеец Михаил Хомченко — слесарь авторемонтной мастерской.
«Только с 14-го апреля по 1 мая 1945 года им отремонтировано 5 кузовов автомашин и выполнен ряд срочных заданий по слесарному делу, чем помог быстро восстановить выбывшие из строя автомашины, работающие на подвозе боеприпасов».
Приказ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении Медалью «За боевые заслуги» (9 мая 1945 г.)
Из фронтового дневника:
Ночью немцы произвели артиллерийский налёт на огневые позиции. Загорелся дом — один из двух уцелевших здесь каким-то чудом. А я только что собрался поспать в подвале этого дома! Мне, как слесарю автомастерской нашей миномётной бригады, пришлось очень много поработать, и спать хотелось смертельно. Но разве до сна тут было?
Войска 1-го Белорусского фронта вели упорные уличные бои в Берлине и овладели городским районом Моабит, Анхальтским вокзалом и заняли несколько кварталов в центральной части города. Командующий фронтом маршал Жуков приказал своим бойцам быть готовыми сражаться днём и ночью, ни на минуту не давая фрицам передышки.
Действовали следующим образом. Под прикрытием минометов пехота перебегала простреливаемые участки улиц и продвигалась вперёд. Танки и самоходки стреляли из-за укрытий. Артиллерия била вдоль улиц прямой наводкой — из проломов в стенах, из-за ворот, с углов улиц. Темп наступления в Берлине достигал километра в день. Каждое строение приходилось брать штурмом.
Теперь уже пылал весь дом. Я никогда раньше не думал, что каменный дом может так гореть! От вражеской бомбы загорелись ящики с минами возле дома. Второй снаряд угодил прямо в машину, стоявшую в воротах, она тоже запылала. Шофёр нашего паркового взвода Федор Репаренко не успел даже её отвести: разорвавшимся снарядом пробило радиатор и 2 баллона. Во втором этаже дома тоже хозяйничал огонь. Лабораторист, работающий с боеприпасами, Иван Мозоль стал тушить пожар и переносить мины, потом подсчитали: он перенес 200 мин.
Я схватил сумку с инструментом и побежал на огневые позиции. Миномёты стреляли каждые две-три минуты. Рядом слышалась трескотня автоматов.
Пробрался к машине. У автомобиля ГАЗ пробит капот. На фронте гибель машины — это гибель снарядов, орудия, людей. Поэтому старался запастись запчастями, снимал с искореженных немецких машин все, что могло пригодиться для наших работоспособных полуторок.
Оказалось, что диск сцепления изогнут. Его надо было подпилить.
В это время ко мне подбежал молодой старшина второй батареи Мурлюк.
— Скоро атака, — сказал он, — мы поддерживаем пехоту. Уж вы, Михаил Романович, постарайтесь… поскорее…
Железо упорствовало. Визга под напильником не было слышно, но я знал, что визжит, по тому, как идёт инструмент. А управиться надо было как можно скорее: атака начнётся, а машина будет вне строя!
И опять, опять взрывы, осколки — явный артиллерийский налёт, который как-то ощущаю, но не осмысливаю, потому что поглощён работой.
Рявкнули пять миномётов. «Эх, не успел! — мелькнуло в голове. — Но вот и конец. Готово. Теперь собрать бы побыстрей».
— Огонь!
Гайки завинчены. Винт идёт совсем свободно.
Старшина Мурлюк вскочил в кабину, сам сел за руль — ездовые были убиты бомбой, разбившей машину.
— Расчёт — к орудию!
— Огонь!
Темп огня нарастает. Там, где-то за домами, гремит «ура», врываясь в хор миномётов.
Пехота пошла. А когда я вернулся к догоравшему приюту, там уже все готовились к переходу.
— Наши ещё два квартала заняли, — сказал мне адъютант, бежавший в штаб.
Битва за Берлин шла семь дней и вошла в историю как одна из самых масштабных и кровопролитных.
